Театр Теней
Красавица и Чудовище
Андрею Сапунову, Николаю Гумилёву и неизвестным авторам посв.
Мой замок стоит на
утесе крутом
В далеких, туманных
горах,
Его я воздвигнул во
мраке ночном,
С проклятьем на
бледных устах.
В том замке высоком
никто не живет,
Лишь я его гордый
король,
Да ночью спускается с
диких высот
Жестокий, насмешливый
тролль.
На дальнем утесе, труслив и смешон,
Он держит коварную
речь,
Но чует, что меч для
него припасен,
Не знающий жалости
меч.
Однажды сидел я в
порфире златой,
Горел мой алмазный
венец –
И в дверь постучался
певец молодой,
Бездомный, бродячий
певец.
Для всех, кто отвагой
и силой богат,
Отворены двери дворца;
В пурпуровой зале я
слушать был рад
Безумные речи певца.
С красивою арфой он
стал недвижим,
Он звякнул дрожащей
струной,
И дико промчалась по
залам моим
Гармония песни
больной.
«Я шел один в ночи беззвездной
В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной,
Как мрамор белый, женский труп.
Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох.
И, смерти дивный сон тревожа,
Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа
Плясал в дурацком
колпаке.
Едва звенели колокольца,
Не отдаваяся в
горах,
Дешевые сверкали кольца
На узких, сморщенных руках.
Он хохотал, смешной, беззубый,
Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы
К холодным девичьим губам.
И
я ушел, унес вопросы,
Смущая ими божество,
Но выше этого утеса
Не видел в мире ничего».
Я долее слушать
безумца не мог,
Я поднял сверкающий
меч,
Певцу подарил я
кровавый цветок
В награду за дерзкую
речь.
Цветок зазиял на высокой груди,
Красиво горящий
багрец...
«Безумный певец, ты
мне страшен, уйди»
Но мертвенно бледен
певец.
Порвалися струны, протяжно звеня,
Как арфу его я разбил,
За то, что он плакать
заставил меня,
Властителя гордых
могил.
Как прежде, в туманах
не видно луча,
Как прежде, скитается троль,
Он, бедный, не знает, бояся меча,
Что властный рыдает
король.
По-прежнему тих
одинокий дворец,
В нем трое, в нем трое
всего:
Печальный король, и
убитый певец,
И дикая песня его.
Мёртвые ухабы, раздолбанные копытами старого мерина. Пожухлая, еле заметно желтеющая трава. Корявые деревья, убегающие вдаль. Лирика леса.
Время, замёрзшее в пространстве недвижности средних веков.
Засохшая в непредставимых формах грязь, именуемая дорогой. Трое усталых путников. Бредут...
Корявые деревья лысеющей прогалины в лесу становятся больше и чуть прямее – дорога, превращаясь в просеку, уходит в лес.
Путник, идущий вторым, начинает ругаться. Третий, идущий в конце, ухмыляясь, глядит ему в спину. Тот, который идёт впереди, почти всё время молчит...
Ругань, источаемая вторым, становится всё изысканнее... Третий, перестав ухмыляться, смотрит на его тяжёлую фигуру, одетую в молочно-белые доспехи.
– Чем это недоволен наш Повелитель? – медленно произносит он.
Второй, которого называли Шоган, Сёгун, или Саагун-Повелитель (так забавнее), кинул короткий взгляд исподлобья за спину и ответил:
– С чего это ты взял?
– А я глянул в твои ясные очи!.. – сказал третий, опять ухмыльнувшись.
Шоган пробурчал себе под нос что-то непонятное. Похожие звуки издаёт медведь, потревоженный в зимней берлоге... Затих. Но очень скоро начал выражаться опять.
Третий, которого называли Странником, а иногда – Вороном за умение сказать кое-что редко, но метко, мрачно смотря Сёгуну в спину, говорит:
– Кажется, нашей Золушке мешаются хрустальные туфельки?.. Или нас не устраивает дорога?
– Когда сюда приходит сезон дождей, эти ухабы превращаются в топи непроходимых болот... – Многозначительно произнёс первый. Не оборачиваясь. Его так и называли – Первый. Чаще – Принц. Сёгун обращался к нему иногда – Старый, иногда – Старший. За некоторые особенности характера.
Да и вообще, с обращениями друг к другу они обращались довольно вольно – в любых комбинациях. Так было веселее.
Сёгун зыркнул исподлобья на спину Старшего, но тот продолжал идти вперёд и был совершенно непроницаем. Потом точно так же оглянулся назад, выдохнув:
– Фыфки!!.
Странник, несколько опешив, переспросил:
– Чего?.
Тот ещё раз:
– Фыфки!!.
Внезапно остановившись, он принялся скрупулёзно ощупывать левую ступню, одетую в мягкий белый мокасин. Многозначительно посмотрел на точно такие же мокасины Первого, идущего впереди мягкой пружинящей поступью Снежного Барса...
– Так вот чего его перекосило. Шоган-Саагун сегодня злобен, словно волк!.. – Странник, обогнув Повелителя (бл...), оказался вторым с начала цепочки.
А Сёгуну, похоже, стало нехорошо. Как он стоял со поднятой ступнёю, так его и скрючило. Одна физиономия уже производила неизгладимое впечатление.
– Не говори при мне этого слова никогда!.. – Просипел Сёгун. – Я, когда слышу про эту живность, сразу вспоминаю...
– Волчонка!!! – Дружно улыбаясь, хором выдохнули Принц со Странником, разом ставшие похожими на близнецов. Только цвет глаз, волос и одежды – разный.
Первый почти сразу же погрустнел, а Странник – немного позже... Скривившись, пробормотал идущему впереди:
– Вчера – отойти не успел – они – опять лают... – И оглянулся назад.
Сёгун маршировал, замыкая шествие, с совершенно перекошенным лицом, выдавая на поверхность такие выражения, что человеку непривычному могло бы сделаться дурно. Идущие спереди были людьми подготовленными, и привычными.
– Волчара – сволочь...
Семь кварталов идиоматических построений.
– Волчина позорная!.. Я бы его жизни научил!.. Молотил бы головою о постамент его самости... Если бы не Принц со своим пацифизмом!..
Принц и Странник обменялись многозначительными взглядами...
– Тоже мне, Робин Гуд!.. – Фыркнул Ворон. А Старый вздохнул, и тихо произнёс:
– Волчонок – хороший и добрый мальчик...
– Чёооо?!. – Сёгун на некоторое время потерял дар человеческой речи, лишь сипел, как медведь из берлоги. Потом зарычал:
– Волчара – гнида! Су...а! Чмо горемычное!..
Далее последовало перечисление всех смертных грехов последнего, после чего Странник внезапно остановился и сказал:
– Слушай, Шоган, ты меня заеб...л!
Но тот продолжал построение соотв. выражений.
Странник напрягся, рука его многозначительно рубанула воздух...
Между ними как-то незаметно проявился Принц и тихо сказал Ворону, глядя ему в глаза:
– Не надо, прошу тебя...
Потом – за спину – Сёгуну:
– Йори!
Тот продолжал...
– аЙоРиКеТа!!! – внятно и громко...
Тот попритих...
Дальше пошли уже молча...
Медленно приближался вечер. Начали сгущаться сумерки. Вскоре стало совсем темно...
– Что будем делать? – Повернувшись к Первому, вопросил Странник.
Зевнул, и добавил:
– Как-то меня ломает топать дальше ночью по корягам...
Дорога, изогнувшись, внезапно выскочила из леса.
Принц вместо ответа просто показал рукою вперёд – там, вдали, на холме виднелось какое-то строение, смутно напоминающее замок.
Они почти синхронно повернулись к Сёгуну.
Тот выглядел усталым, но довольным. Похоже, его тоже не прельщала мысль продолжать движение ночью, и ОЧЕНЬ прельщала идея расслабится у тёплого очага.
Замок этот принадлежал местному феодалу, который именно в эту несчастную ночь выдавал замуж свою единственную дочь. Ни имени этого феодала, ни его титула – кто он там был – король, герцог, барон или граф – наши путники так и не узнали. Ни один из них не смог потом вспомнить и лица несчастного жениха... Все трое были прямо с порога – от ворот замка – зазваны на званый ужин и водворены за стол в огромной обеденной зале замка.
Во главе стола сидел король, герцог, барон или граф – как его там... Рядом с ним – по правую руку – сидела его дочь, а слева – её жених. В свете чадящих факелов были видны лишь очертания фигур, поэтому ни возраста молодых, ни внешности было не разобрать. Правда, недолго – потому что почти сразу же, как их усадили, к королю подбежал служка, прошептал что-то ему в ухо и кивком головы указал на прибывшую троицу.
Гости были немедленно водворены на самые почётные места – рядом с герцогом и невезучим женихом... Прямо (ну, может, немного наискосок) напротив невесты... Барон победоносно оглядел зал, потом трёх гостей, и вопросил: не желают ли гости устроить небольшой турнир? Так сказать, немного поразмяться? И указал на двух гориллоподобных телохранителей, стоявших у него за спиной. Лица обеих горилл медленно расплылись в улыбках до ушей.
– А что, разомнёмся!.. – Ворон напряг мускулы и треснул ребром ладони по столу. Тарелки несчастных соседей подпрыгнули, обдав их брызгами несколько поостывшего супа... Странник привстал. Коричневые армейские ботинки мельком показались из-под кольчуги на ногах...
Первый кинул на него усталый молящий взгляд и тихо-тихо попросил:
– Не надо...
– Ну ладно... И хрен с ними... – задумчиво поглядев в потолок, произнёс Странник и снова сел, уставившись на невесту.
Гориллы несколько подувяли и как-то одновременно посмотрели на герцога. Тот явно хотел сказать что-то о том, кто тут мужик, а кто нет, но, встретившись с серебряным взглядом Принца, внезапно пожух и заткнулся.
Пожухли и гориллы.
– Ну! И чо? – полюбопытствовал Сёгун...
– Да ничо... – буркнул Странник. Оглядевшись по сторонам, он выдернул соломинку из собачьей подстилки, валявшейся на полу рядом с Сёгуном... Подбросил вверх лимон, скучающий посередине стола, и рассёк его пополам кухонным ножом, ржавеющим неподалёку. Возвратным движением клинка оприходовал два получившихся лимона – по кружкам – себе и Сёгуну...
– Йооо! – Только и смог сказать Сёгун, с неподдельным интересом представителя местной фауны заглядывая в кружку. Ворон воткнул свою соломинку в полученный коктейль и, вальяжно развалившись в кресле, продолжил созерцание невесты с совершенно неприличным выражением на лице...
– Э, я тоже хочу соломинку! – Обиженно возгласил Сёгун.
Странник, не отрываясь от созерцания коктейля, протянул руку к собачьей подстилке и выдернул ещё одну соломинку. Не глядя, протянул её Сёгуну. Тот, довольный, заворчал, как маленький медвежонок, которого погладили по головке.
Взгляд барона был совершенно безумен. Но, собравшись с силами, он всё-таки нашёл в себе мужество заорать на местного тамаду, спокойно дремавшего в тарелке из-под супа и явно не справлявшегося со своими обязанностями.
Последовавший тост, провозглашённый за молодых, позволил, наконец, всем как следует выпить. Странник с Сёгуном хрястнули кружками, едва не поломав их в черепки, и опрокинули, так сказать, по одной. Принц, словно отмороженный, сидел прямо, как Будда, созерцая камни противоположной стены.
Герцог тихо и осторожно поинтересовался у бухающей парочки, почему бы не выпить за жениха и невесту их третьему другу?
– Наш друг, странствуя в поисках Христа, дал нерушимый обет... – Нагло поучающим тоном пояснил Ворон, указав на еле приметный изящный и тонкий белый крест, вспыхнувший на серебре наплечника Старшего.
Герцог, король, барон, граф, дворянин, короче, местная шишка или, как говорил Сёгун – фыфка, заткнулся, оставшись наедине с собственным непониманием – как это можно лишний раз не выпить, – замешанным с изрядной долей какого-то иррационального почтения к храмовнику...
А бухающая парочка, похоже, вновь заскучала. Об этом явно говорило выражение лица Странника, с которым он оглядывал молодуху, и бегающий взор ёрзающего на своём месте Сёгуна, не находящего себе достойного применения. И тут его благосклонный взор упал на огромный арбуз, словно ожидающий, как ему сразу почудилось, второго пришествия Сёгуна. С улыбкой, расплывшейся от уха до уха, он, дико довольный собой, мощным движением кисти крутанул арбуз вокруг своей оси, установив его на тонкий указательный перст...
Принц задумчиво глянул в сторону Сёгуна и тихо произнёс:
– Майкл Джордон... НБА...
И снова уставился в стену.
Указательный палец, на котором покоился зелёный кругляш, дрогнул, и арбуз, сорвавшись с кончика перста, обрушился прямо в тарелку с супом Шогана. Суповое цунами ринулось сразу во все стороны, сшибая препятствия на своём пути.
Странник, спокойно пьющий свой коктейль, прыснул со смеху, обдав дождиком брызг несчастных, сидящих напротив. А от его хохота закачались огоньки свечей стоящего на столе огромного канделябра...
Виновник торжества момента в это время тщательно утирался скатертью.
– Здравствуй, Хрюша!.. – спокойно поприветствовал друга Странник, нахохотавшись вдоволь...
Сёгун засмущался и раскраснелся, как девица на выданье, получившая свой первый поцелуй.
Глаза барона делали попытку превратиться в блюдца... И всё же он нашёл в себе силы и, собравшись с ними, заорал на вновь задремавшего в тарелке (и потому – довольно сухого) тамаду. Зал дрогнул от пьяного голоса, взревевшего из угара потревоженного сна:
– Кто первый поцеловать невесту?!!
Шоган, немедленно оказавшийся стоящим по стойке смирно, дико заорал:
– Яааааа!!! – Это потому, что Ворон, одномоментно гаркнув: «Он!!!», успел въехать ему локтём под рёбра... Бедный Йори, схватившийся за бок, и выражение лица Странника, появившееся после предложения тамады, имели одинаковую степень кривизны...
Принц кинул на них ещё один умоляющий взгляд...
Сладкая парочка, почувствовав его, переглянулась. Странник с неподражаемой миной укоризненно покачал головой... Сёгун глянул на любимого друга, вкладывая в этот взгляд всю живительную силу любви, на которую был способен, затем, выпятив челюсть, медленно водворил седалище на прежнее место...
А челюсть короля, наверное, могла бы соперничать уровнем с полом... Яркий мыслительный процесс, отобразившийся в его глазах, бешено пытался охватить суть проблемы – что же делать дальше – и неизвестно, чем бы всё это закончилось для странной троицы, если бы в этот момент не очнулись два молоденьких трубадура – в дальнем углу – у стены.
Деревянная флейта одного тонкими душевными переливами заполнила пространство между людьми, а другой, перебирая струны янтарной лютни, запел...
http://srbn00003.narod.ru/p1100A.mp3
Весь день у трона
короля
В хрустальных зеркалах
Плясали старые шуты
На мраморных полах
И музыкант, слепой от
слез
Всю ночь под лютню пел
И тихо плакала свирель
И лебедь в даль летел
А может мир забыл те
дни,
Когда взошла звезда
И город наш таким, как
был,
Не будет никогда.
И город наш таким, как был,
Не будет никогда.
В ту ночь король повел
войска
В ущелье Чёрных Скал,
И путь в богатую
страну
Им ангел указал.
И собираясь в дальний
путь
Все скрипки и смычки
Он переплавил на мечи,
Чтоб снарядить полки.
Колокола на ордена,
И золотом церквей
Покрыл знамена и узды
Всех боевых коней.
Покрыл знамена и узды
Всех боевых коней.
И все шуты без лишних
слов
Ушли из дома прочь,
Ведь город пуст, и
королю
В войне не до шутов.
И опустели зеркала
Вдоль мраморных
дворцов,
И у людей нет больше
слов
У бога нет жрецов.
А может мир забыл те
дни,
Когда взошла звезда
И город наш таким, как
был,
Не будет никогда.
И город наш таким, как был,
Не будет никогда.
Плачущая флейта выдвинулась на передний план, дав отдохнуть голосу, и Сёгун, не шибко довольный тем, что веселье закончилось, глянул в сторону Принца. Буркнул:
– Успел уже – донёс искусство в массы...
– Это не моё искусство, моя здесь – лишь история, Легенда... – Мягко ответил Принц. А Ворон как-то очень серьезно посмотрел на него, и тихонько спросил:
– Дети Грядущего?..
– Да... – Выдохнул Первый. – Дети Грядущего, и наша Легенда...
Голос вновь вернулся на первоё место...
И много лет идет
война,
И вот, в одной корчме
Король забыл свои
войска,
А те – о короле.
Пошли кто к морю, кто
к полям
Искать далёкий дом,
Никто не вспомнил
никогда
О городе родном.
А город тихо умирал
И порастал травой,
Средь обезглавленных
церквей
То дождь, то снег, то
зной...
Средь обезглавленных церквей
То дождь, то снег, то зной...
А может мир забыл те
дни,
Когда взошла звезда
И город наш таким, как
был,
Не будет никогда.
И город наш таким, как был,
Не будет никогда...
Король, герцог, барон или граф – как его там – несколько поостыл и успокоился. Милая девушка-невестушка не отрываясь смотрела на ненормальную троицу, один из которых пил и не пьянел, другой пытался его перепить и остаться трезвым, а третий молча смотрел на серую стену...
Перед его глазами стояла совсем другая картина. Он видел маленькую харчевню, скрипящую старую дверь, хлопающую под порывами сильного ветра, и молодого светловолосого рыцаря, поющего под мягкие переборы струн испанской гитары:
http://srbn00003.narod.ru/p1100B.mp3
Мне говорили, громко и
внятно:
«Жизнь – это пятна,
это понятно?»
Я говорил, что это мне
ясно...
«Где было чисто, там
станет грязно»
И в то же время
кошмаром страшным
Бредом похмельным,
холодным потом
Что-то ушло и осталось
вчерашним
«Новый сон видишь?»
«Где он?»
«Вот он!»
Мне говорили разные
люди:
«Жизнь – это полосы
разного цвета,
И если мы не были,
значит бы будем
Так же, как будет зима
после лета»
Мне говорили
неоднократно,
И между прочим, и
между делом,
Мне говорили: «Жизнь –
это пятна,
Чёрные пятна, на
чистом и белом»,
А я говорил: «Очень
приятно»
За день устав от
строительства нового
Город уснул по домам и
квартирам,
Только, что на день
его и хватило
Нового, ночью словно
не стало бы…
За день устав от строительства нового
Город уснул по домам и квартирам,
Только, что на день его и хватило
Нового, ночью словно не стало бы…
Он видел холодный осенний ливень за дверью в ночи, странные, еле заметные контуры развалин древнего замка, и по щекам его текли тонкие струйки серебряных слёз...
Неизвестно – сколько прошло времени, но в конце концов ему крепко обрыдла вся эта пьяная свора вокруг, и он просто ушёл... Бродил по длинным запутанным коридорам замка, пока в конце концов не оказался в одном переходе, показавшемся ему очень приятным для созерцательной медитации.
Сколько времени он здесь простоял, подпирая потолок и скрестив руки на груди – тем более неизвестно. Течение времени не властно над созерцанием вечности...
Окончилась вечность явившейся неизвестно откуда фигурой трезвого, как стёклышко, Странника. Они встретились взглядами, и Ворон, словно отвечая на незаданный вопрос, сказал:
– Не важно, где был я, главное – где наш хренов Саагун...
Первый просто качнул головой в сторону близлежащей двери...
Странник, ухмыльнувшись, направился к ней. Она была заперта, но когда Ворону нужно было куда-то попасть, его это не останавливало. После короткого пинка он сделал жест рукою, приглашая Первого войти первым...
Тот улыбнулся и, пригнувшись, вошёл. Сделал шаг в сторону от двери, позволив зайти близнецу...
Их взглядам представилась небольшая квадратная комната без окон, но со второю дверью с противоположной стороны. Прямо на полу – на чём-то, похожем на собачью подстилку в ворохе спешно покинутой одежды, лежали двое – Саагун и... дочка хозяина замка. Оба были в совершенно бессознательном состоянии.
Странник, протиснувшись в дверной проём, оценил экибану и, поглядев на Первого, сказал:
– Предчувствую неприятности...
Немного помолчал, потом спросил:
– А что по этому поводу думает Принц?
Принц тоже немного помолчал, потом сказал:
– Пьянству бой...
– В точку, Брат!.. – Странник, ухмыляясь, вновь глянул на Сёгуна, пробормотав себе под нос:
– Ореховая Соня, бл...
Он подошёл к поверженным телам, окинул близлежащего Сёгуна нежным любящим взглядом, и внезапно принялся охаживать его лёгкими, как поцелуй ботинка, пинками с криками:
– Вставай, сволочь!..
Бедный Сёгун, сразу очнувшийся от этой нечаянной радости, пытался изо всех сил сообразить, где он находится и что с ним происходит, крича: «Что?!!! Где?!! Почему?! Зачем?» – и пытаясь защититься от сыплющихся на него градом любящих пинков...
Крутясь, как юла, пытаясь оказаться вертикально на своих двоих, он оказался лицом к лицу с красавицей-невестой, проснувшейся при первых же криках, привставшей на локте и силившейся объять головой понимание ситуации... Сфокусировав взгляд на близлежащей красоте, Сёгун, словно громом поражённый, застыл и, немного потормозив, выдал самый лучший вопрос, который можно было задать в данной ситуации:
– Ты хто?!.
Из полуоткрытой двери – с дальнего конца коридора – послышались возбуждённые крики.
Странник, переглянувшись с Принцем, разом сгрёб Шогана за грудки и разом же поставил на ноги. Принц, пригнувшись, вынырнул в коридор.
Немая сцена, разыгравшаяся при этом в дальнем конце оного, была воистину бесподобна... Полупротрезвевшая толпа с дрекольём застыла напротив стоящего перед ними Принца... Сёгун, через пару мгновений появившийся в дверном проёме – одетый, чуть ли не выглаженный, и уже совершенно трезвый – лошадиным галопом помчался в противоположную сторону... Вслед за ним, отставая лишь на шаг, устремился и Ворон...
И вот, в нескольких шагах от спасительной двери (в самом конце коридора), эти двое, соревнуясь – кто из них быстрее, зацепились наплечниками и намертво застряли, перегородив широкими спинами весь проход...
Их головы медленно повернулись навстречу друг другу, и Сёгун сказал:
– Я прошу Вас!..
– Нет, ну как же я могу, только следом за Вами!.. – Не менее вежливо ответил Странник.
– Да нет, это просто неприлично, позвольте мне пропустить Вас вперёд!..
– Да нет, ну как я могу, пожалуйста – лучше уж Вы!..
Неизвестно, сколько времени они бы ещё кривлялись, если бы сзади, в двух шагах не оказался Принц, следом за которым, размахивая дрекольём, ломилась, так ничего и не поняв, дружная полупьяная толпа.
Ворон, кинув единственный короткий взгляд за спину, внезапно оказался в конце коридора – уже за дверью. Туда же выдуло, как дым через вытяжку, мгновением позже и Сёгуна. Там же оказался и Принц, захлопнув за собою дверь...
Еле заметная звериная тропа вела между колючих зарослей кустарника, окружающего замок со всех сторон, в сторону дальнего леса. Кусты осыпались золотом, сливаясь цветом с тускло-золотыми доспехами Странника, замыкавшего шествие. Перед ним мягкой походкою дикой кошки шёл Принц, а перед ним – Сёгун...
Молчание. Тишина и лирика леса. Рыцари на дороге... Почти догоревший закат, и Млечный Путь, явившийся из ниоткуда... Звёздные Олени начинают разбег, и вот уже несутся к непредставимым мирам и вселенным. От звона копыт их серебряными, золотыми искрами вспыхивают то там, то здесь прекрасные звёзды.
Время летело так быстро, что никто не заметил, как всё небо заполнила собой огромная Луна. Она залила серебряным светом пространство вокруг, сливаясь серебром с наплечником Старшего, внезапно оказавшегося впереди – перед Сёгуном, и тихо произнесшего ему:
– Если ты не научишься дисциплине и самодисциплине, всё может очень печально закончится...
Настолько же быстро – за Принцем, незаметно обогнув Сёгуна, впереди оказался и Странник, так же тихо произнесший – за спину:
– Мне кажется, я знаю, чьи доспехи будут найдены в болотах южного материка... Может быть, это приведёт тебя к пониманию...
Сёгун, совсем уже грустный, понуро опустив голову, следовал за ними и думал... Лишь на мгновение поднял глаза, взглянул на Луну, и почувствовал, что где-то там – в грядущем кто-то – также, устремив очи в небо, нараспев прочитал:
Забытая Легенда в
свете звёздных рукавов.
Алмазный небосвод,
раскрытый чёрным зонтом.
У Замка Эльдорадо
тишь. Менгиры тусклых львов.
Созвездия тиши́
над бледным горизонтом.
24 ноября 2003 года, понедельник
________________________________________________________________________
|
Предыдущая страница |
||
|
|
|